Долгая дорога домой...

На остановке остановилась чёрная иномарка. Из задней двери вышел мужчина лет пятидесяти в неброской одежде: чёрная кожаная кепка, чёрная куртка, затёртые джинсы и чёрные кроссовки завершали его образ, придавая некий колорит суховатой фигуре. Был ясный тихий день поздней осени. Иномарка уехала. Мужчина перешёл дорогу, окинул взором округу. Достал сигарету и молча закурил. Взгляд его сосредоточился в одной точке – метрах в трёхстах виднелся погост, окружённый забором. Такие места есть у каждой деревни. Места последнего пристанища после пройденного жизненного пути человека.

Прихрамывая на левую ногу, прямо через поле он направился к кладбищу.

Человек шёл медленно и уверенно, несмотря на хромоту. День клонился к закату, но он, похоже, никуда не спешил. Весь его вид говорил о человеке, прошедшем длинный путь и достигшем своей цели. Остались считанные метры...

Подойдя к воротам, он не спеша открыл калитку. В наших деревнях не любят запирать мёртвых. Куда они уйдут уже? Раньше и дома не запирали. Да, было время, когда люди были…
Аккуратно и по-хозяйски он закрыл за собой калитку. Оглядел место последнего пристанища жителей деревни. Грустный, но острый взгляд бывалого человека сразу выхватил из череды могил недавнюю – на середине кладбища. Ещё более медленно он шагнул в сторону приметного места. Какая-то торжественность сквозила в этой фигуре, во взгляде, в походке.
Было видно много венков. Добротная ограда была свежевыкрашена в яркий зелёный цвет, резко выделяясь среди унылых оград с облезлой краской.

Вот он – памятник с фото. Вот куда шёл человек.

На фото в военной форме молодой и крепкий парень смотрел с лёгким прищуром на пришедшего, как будто что-то хотел сказать ему. Или спросить...
Мужчина, сильно прихрамывая, подошёл к ограде. С глаз покатились скупые мужские слёзы. Он стянул с головы кепку и облокотился на ограду. Из кармана вытащил сигарету трясущейся рукой и прикурил. Дым сигареты он втягивал вместе с холодным воздухом и привкусом слёз. Горьких слёз. Плечи судорожно затряслись. Немые губы тихо прошептали: «Здравствуй, брат... прости... от Бахмута долго идти...»

Долго стоял боец штурмовой роты у могилы погибшего брата молча. Холод не отвлекал его от мыслей. Сама природа поймала тишину. Звенящую тишину, как перед боем. Когда вся сущность человека до последней волосинки молится Господу о спасении. О родных. О детях. Когда вспоминаются такие моменты жизни, о которых ты давным-давно забыл и не вспоминал. Кажется, что всё тело до последней клеточки мозга устремляется и в прошлое, и в будущее, не забывая о настоящем. Одновременно...
Уже слёзы высохли. Все слова были сказаны брату без слов. Да и как передать словами АД?! Где Ангел Смерти косит бойцов. Ангелы-Хранители не успевают спасать тела, а только успевают проводить души праведников к Архангелу Михаилу в его войско Небесное.
Силы неравны. Война берёт свою жатву без жалости. Иначе никак. Так устроен мир, за который надо платить. Свою цену. Цену жизни. Чтобы другие жили под мирным небом...
Мужчина огляделся, пытаясь что-то разглядеть в сгущающихся сумерках среди могил. Он помнил, что здесь похоронены его родители. Братья. Бабушка. Твёрдо помнил. Но где именно? Последствия ранения и контузии не давали чётко вспомнить.

– Ну что, брат? Вот и встретились... Поговорили... Пойду я, своих навещу. Тут они. А ты, брат, спи спокойно. Ты выполнил свой Долг... И мне пора свой отдать, – он помолчал, что-то вспоминая. Потом добавил:

– А мне придётся жить, брат. За тебя и за себя. И за наших пацанов. Ладно, брат, мне не привыкать, – усмехнулся он одними губами. – Ты с пацанами только поглядывай за мной оттуда. Если начну косячить, можете обнулить.

Он поднял взгляд к небу, словно пытаясь увидеть там своих бойцов. Горькая улыбка коснулась его губ. «Да, так и есть. Если что, то обнулиться», – подумал он про себя. Но вслух ничего не сказал. Кому надо, тот услышит и поймёт.

Он похромал среди могил, внимательно вглядываясь в фотографии и написанные фамилии с датами рождения и смерти. «Да, и тут Смерть не сидела без дела», – подумал он, читая знакомые и незнакомые фамилии. Но часто попадались молодые лица с серьёзным выражением глаз. Моложе его, старого. Это было странно.
Осенняя погода охладила лицо. В голове прояснилось слегка. Острая боль отступила, оставив горький осадок в сердце и печаль в душе... Вот они. Родные. Шесть холмиков в ограде в ряд. Мои...

– Здравствуй, отец. Здравствуй, мама. Я вернулся...

Рисунок Юлии Банниковой