Свежий воздух свободы: боец приехал в отпуск из зоны СВО

Передо мной сидит Данил (имя изменено). В военной форме. Он похож на подростка – невысокий, стройный и улыбчивый. Ему 27 лет. Если встретить его в толпе, можно подумать, что это самый обычный студент, который любит прогуливать пары, кататься по ночам на машине или ходить в клубы. Но судьба у Данила другая. Сейчас он военнослужащий и прибыл со спецоперации в двухнедельный отпуск.

...В разгар рабочего дня у меня зазвонил телефон. Звонил сын.

– Мам, привет. Ты на работе?

– Да. А что?

– Ты можешь у своего начальника отпроситься и поехать домой?

– Зачем?

– Данилка с СВО приехал! Надо баньку затопить. Он сегодня в деревню приедет.

– Вообще-то ты завтра в командировку едешь. Может, после командировки встретитесь? Спокойно посидите. Может он сегодня хочет с родными побыть. За него-то не решай.

– Нет, он сегодня приедет.

И отключился...

Я помню тот день, когда сын сообщил, что его лучший друг Данил едет на СВО. Это был май. Потом мы с ним долго говорили на эту тему. Сын тоже хотел туда ехать.

– Давай, – говорю, – Данил поедет, учебку пройдёт, напишет, потом посмотрим. Вообще-то ты и так на Украину ездил, хоть и по работе, но тоже людям помогал, дороги восстанавливал. Значит, он Родину будет защищать, а ты дороги строить. Оба доброе дело делаете.

Вроде договорились. На время успокоился.

И вот Данилка вернулся в отпуск. Баньку затопили, стол собрали, сидим, ждём дорогого гостя. Он приехал в шесть часов вечера. Ребята искупались в бане, и я решила задать ему несколько вопросов.

– Данил, ты когда уехал? Как началась твоя служба?

– Я уехал 10 мая, в учебный центр, в Самару. Сначала нам выдали лопаты, через две недели – бронежилеты. Привыкали к ним. Бронежилеты, каски тяжёлые, всё обмундирование килограмм 12-14 весит. Через какое-то время нам доверили автоматы, пулемёты, боекомплекты таскали. С лопатами всегда ходили, сначала в одном месте копали, потом в другом. Наше руководство говорит: «Молодцы! Умеете копать. Третий рубеж копайте».

Дальше начали выбирать по специальности – кто что хорошо умеет делать, кому что больше интересно. Ребята стали разъезжаться в разные учебные центры по всей России:   Саратов, Ульяновск, Казань, Челябинск, Новосибирск – танкисты, миномётчики, артиллеристы… Каждый занимался своим делом. Учёба не менее месяца, именно по своей специальности. После учёбы все приехали и уже совместно, каждый выполнял свою работу, оттачивая военное мастерство. Один корректирует, другой работает, третий наступает. Один идёт вперёд, второй его поддерживает. Например, штурмовики идут вперёд, окапываются потихоньку, ждут приказа, команды выполнения своей задачи, например, брать опорный пункт. Начинают работу, в первую очередь, артиллеристы-миномётчики.

Учёбу я проходил больше трёх месяцев. После этого нас отправили на границу Ростовской области. Там наш именной полк «Башкортостан», батальон имени Тагира Кусимова стоял, ждал команды. С самого начала нас учили дежурить по ночам, нести караулы, следить за обстановкой. Ждали приказа недели две. Всегда были наготове. Оружие, боекомплекты всегда были готовы к внезапному появлению потенциального противника.

Как получили команду, нам выдали «ВПК Урал». Эти машины, оказывается, делают в Нефтекамске. У нас, конечно, только собирают эту технику, комплектующие не очень высокого качества. Но броня всё равно мины держит. Вот, у нас случай был, машина подорвалась, когда заезжала первая колонна – произошёл радиоподрыв, за ней следили. Из десяти человек серьёзно пострадал только один, у остальных переломы, ушибы. Все живые, после реабилитации вновь прибыли на фронт. Это были первые формирования, которые заехали от нашего полка. А мы заезжали на позиции по полям, по лесам. Ехали и видели всё, что творится с городами – всё разрушено!

– Это где?

– Условно Северодонецк. Это ближайший прифронтовой город, который меньше других разрушен. Расположились мы в лесу, окопались, заняли точки, установили наблюдение. Получили задание и ждали приказа. У нас была возможность выезжать в город небольшими группами. Город сильно разбитый. На рынок ходили, с людьми общались. Живут, в основном, пожилые люди. И у них есть родственники и с той, и с этой стороны. Мнения людей разные, и паспорта у них разные. Есть российские, есть украинские, и с «шенгеном» тоже есть. Как я сказал, люди в основном пожилые, молодых нет. Мужчин забирают воевать – кто куда идёт. Есть и такое, что брат идёт против брата. В городах Северодонецк, Лисичанск, Кременная, в основном, территориальную оборону ВСУ держали такие террористические организации как «Азов» и «Кракен» – специальные отряды вооружённых формирований Украины.*

Когда мы брали Северодонецк, наши группы заходили, подрывали технику противника. Но сносить здания не могли, так как враг держал на одном этаже мирных жителей, на другом располагались военные, и так все этажи. Потом украинские военные оттуда заранее выходили, и по этим «высоткам» начинался «прилёт» – сами же открывали огонь. Якобы русские обстреливают мирных жителей. Они собирали всю технику, вывозили боекомплекты и по местам их дислокаций, откуда они благополучно выезжали, сами же начинали обстрел. Затем они заезжали обратно. У них такая кампания идёт – диверсия, потом – дезинформация, как будто по мирным жителям русские бьют. А на самом деле они уничтожают своё население, чтобы спровоцировать волнения среди людей. Когда мы заезжали, обстановка, мягко говоря, не спокойная была, по городу нет-нет, да прилетает. Город без электричества, газоснабжения, водоснабжения стоит. Но образовательные учреждения функционируют. В школы детей даже с прифронтовых зон возят специальные автобусы. Мы видим, как школьники утром едут в школу и возвращаются из школы, кстати, на наших, башкирских автобусах.

– Почему ты решил заключить контракт и принять участие в спецоперации?

– Вообще поехал, потому что поначалу мало кто хотел. Никто особо не понимал всей серьёзности   ситуации. Почему я туда поехал? Вот, условно говоря, набирали сто человек и я хотел быть в этой сотне, чтоб другого кого-то не забрали. Это первое. Вторая причина – мои близкие родственники там работают. И для меня это – работа. Я не считаю это службой, потому что я гражданский человек, срочную службу не проходил, и я считаю, что это такая же работа, как и на «гражданке», просто её надо выполнять особым образом.

– Кем служишь?

– Основная моя профессия – оператор-наводчик. Например, если мы едем на своей технике, у меня есть башенное орудие – пулемёт, простой пулемёт ПКМ. Либо, если есть серьёзная техника, я уже работаю с крупнокалиберным пулемётом. А техника всё равно ломается, её подбивают. В таких случаях у меня есть свой автомат, пулемёт. Я числюсь внештатным разведчиком. У меня есть своё оборудование. Всю разведку провожу с дрона. Одним словом, я оператор БПЛА.

– А у вас в полку есть ребята из Калтасов или из Нефтекамска?

– Конечно. И люди теперь, в основном, сюда не из-за денег идут. Есть военнослужащие, которые работали раньше госслужащими, чиновниками,   нефтяниками, руководителями служб безопасности. У них и так зарплата была большая.

– Ты считаешь, что многие не из-за денег туда пошли, а по зову сердца?

– Уверен. И по зову сердца, а кто-то мстить за гибель друзей, своих родных. Деньги для многих не первоначальный вопрос. Они хотят, чтобы это всё быстрее закончилось. Я не мог остаться в стороне и пошёл, потому что там служат мои братья, одноклассник, зять. Один брат – мобилизованный, другой – кадровый военный, офицер, зять – тоже офицер, одноклассник – тоже военный.

– А с братом своим там виделся?

– Нет, там не виделись, не успели. Он в десяти километрах от меня находится. Никак не получилось. Он мобилизованный, в отпуск приезжал, я был на вахте ещё. Когда он во второй раз приезжал, я уже был в учебке. У нас были усиленные тренировки, не было времени и возможности встретиться.

– А с родными, с мамой как общаетесь?

– С родственниками общаемся через защищённую спутниковую связь, через замполита. Перед выполнением задач связь отключается, всё шифруется, чтоб не было утечки информации.

– Говорят, на стороне ВСУ, в основном, наёмники сражаются? Это так?

– Нас «обрабатывает» артиллерия НАТО. Польские «Крабы», немецкие «Панзер-гаубицы». Если идёт «Краб», то в нём польский экипаж, если «Панзер-гаубица» – то немецкий.   Если экипажа не хватает, то кураторы всё равно идут немецкие. Пехота подготавливается в Британии, в Прибалтике. Наёмники обычно стоят позади, простых солдат загоняют вперёд под угрозой смерти, расстрела. Но недооценивать противника нельзя.

– Насчёт контрактной службы что можешь сказать? Стоит идти?

– Стоит или не стоит, это решать каждому. А так, живой силы, людей, личного состава в нашей Российской армии хватает.

– А награды у тебя есть?

– Нет. Ещё рано. Только благодарность.

– Большое спасибо, Данил, что приехал, рассказал. Возвращайся с Победой!

Алёна Илтимирова

* «Азов» и «Кракен» – террористические организации, запрещённые на территории Российской Федерации.